Высокочтимое собрание, милостивые государыни и милостивые государи!

Совет Императорского томского университета поручил мне занять ваше просвещённое внимание речью, посвященной памяти родившегося 100 лет тому назад великого русского писателя Николая Васильевича Гоголя. Возможно с различных точек зрения, с различных сторон интересоваться Гоголем, изучать его литературную деятельность в связи с его жизнью. Психолога интересуют психологические тайны его творчества, литературного критика – особенности его художественных приемов, филолога – особенности его стиля, врачи-психиатры стараются выяснить характер того душевного недуга, которым страдал наш великий несчастный писатель. Меня, как историка права, интересует главным образом общественное значение литературной деятельности Гоголя.

С детских лет Гоголь мечтает о том, чтобы принести пользу человечеству. Где и как? Гоголь пробует свои силы на поприще государственной службы в канцеляриях, и на театральных подмостках, и на педагогическом поприще в качестве в качестве учителя в институте благородных девиц, и на научном поприще в качестве университетского профессора всеобщей истории. Наконец, настоящий путь найден. Гоголь писатель. Он убеждается, что литература – его истинное призвание, что на литературном поприще суждено ему совершить тот подвиг на благо и пользу человечества, о котором он мечтал с юных лет. В чем же призвание писателя? На эту тему часто говорит Гоголь и в своих художественных произведениях, и в своих письмах.

Каждый человек должен быть гражданином земли своей, каждый человек должен поставить законом своей жизни – служение земле своей. Писатель служит словом. Слово – высший дар Бога человеку. Со словом нужно обращаться честно. Словом писатель должен сказать святую правду о земле своей. Русский писатель должен сказать святую правду о русской земле. Для того, чтобы успешно выполнить такую задачу, нужно прежде всего иметь дар прозорливости, дар проникновения в затаенные уголки человеческой души и угадывания человека. Даром этим в высокой степени обладает Гоголь. Далее, нужно знать Россию и любить Россию. Гоголь всю жизнь всякими способами изучал Россию и весь был проникнут чувством горячей любви к своей родине. Необходимые средства для выполнения задачи были в наличности, и задача была выполнена блестяще. Гоголь сказал святую правду о России, он воплотил в правдивых художественных образах истинную, доподлинную Россию своего времени. В этом и заключается общественное значение литературной деятельности Гоголя, в этом его подвиг как общественного деятеля, как писателя-гражданина.

Н.В. Гоголь родился в 1809 году. На литературное поприще выступил 20-летним юношей, в 1829 году, скончался в 1852 году. Следовательно, его литературная деятельность падает на николаевское царствование. Гоголь в своих произведениях изображает русскую жизнь николаевских времен. Правда, как писатель гениальный, он в изображаемых им типах людей с величайшей психологической проницательностью, подмечает черты и свойства общечеловеческие. Но это общечеловеческое носит оболочку национальную русскую, именно русскую времен николаевских. Герои Гоголя – это люди, прежде всего, а затем, это русские люди, и еще точнее: это русские люди второй четверти XIX века; общечеловеческие свойства и качества получили у них своеобразный характер благодаря национальным особенностям, именно особенностям русской жизни николаевского царствования.

Николаевское царствование – любопытнейший, интереснейший момент в истории русской общественности. Это время, когда тот порядок политический и социальный, который зародился еще в московскую эпоху, и окончательно определился к началу XVIII в, а к началу XX века сделался старым, одряхлевшим, обреченным на неизбежную смерть, достиг апогея своего развития. Николаевское царствование – эпоха наивысшего господства бюрократического и крепостнического порядка.

Вступление на престол императора Николая I сопровождалось возрастанием и усмирением декабристов. То были враги бюрократического и крепостнического строя. Они пытались насильно ликвидировать порядки этого строя, мечтали об отмене крепостного права, мечтали о представительном образе правления. Мечтаниям этим не суждено было осуществиться. После 14 декабря 1825 г правительство неуклонно придерживается реакционной политики, при чем политика эта проводится с особенной строгостью, настойчивостью и достигает крайних пределов. Необходимо было найти теоретическое оправдание этой политики. Оно было найдено. Министр народного просвещения граф Уваров формулировал теорию самобытных устоев, оправдывающую политику николаевского царствования. Согласно этой теории – православие, самодержавие и народность составляют отличительные признаки России, её исконные начала, самобытные устои. Благодаря этим отличительным признакам Россия совершенно не похожа на государства западноевропейские, а потому порядки западноевропейской жизни не применимы в России. Они не нужны России, ибо в России на основе самобытных устоев, господствует наилучший порядок, обеспечивающий её силу, процветание и внутреннее благоденствие. Так думали «истинно-русские» люди, последователи теории графа Уварова, теории, которую покойный академик Пыпин назвал теорией официальной народности.

История произнесла уже свой приговор. Мы знаем, какими чертами характеризовался наилучший порядок, воздвигнутый на основе самобытных устоев. Черты эти: крепостной гнёт, нищета мракобесие и невежество, взяточничество и крючкотворство, произвол и бесправие…

Лучшие русские люди ясно видели весь ужас этого положения и искали выхода. Одни видели выход в возвращении назад, к допетровской старине. То были славянофилы. Другие видели выход в заимствовании западноевропейских порядков. То были западники. Но и те, и другие одинаково отрицательно относились к тогдашней действительности, ибо видели в этой действительности, ибо видели в этой действительности, по словам одного из представителей славянофильского направления, Хомякова очень «много ужасных грехов». Россия, говорит Хомяков, была

«В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена,
Безбожной мести, лжи тлетворной,
И лени мертвой и позорной
И всякой мерзости полна».

В этих словах сформулированы общие взгляды и славянофилов, и западников. Под этим приговором славянофила Хомякова подписался бы обеими руками любой западник.

Гоголь не был ни славянофилом, ни западником. По тем убеждениям политическим, какие он исповедовал, его скорее можно отнести к числу последователей уваровской теории официальной народности. Как публицист, Гоголь и высказывал взгляды, близкие к этой теории.

А между тем, удивительное дело: и западники, и славянофилы считали его своим. Это объясняется тем, что и западники, и славянофилы, отрицательно относившиеся к тогдашней русской действительности, находили могучую опору в художественных произведениях Гоголя. Генеральный художник с небывалой силой выставил на всенародные очи «всю пошлость и грязь тогдашней ежедневной действительности», ту мерзость, те ужасные грехи, о которых говорил поэт-патриот Хомяков.

Он заставляет задумываться над теми ужасными грехами, этой мерзостью и ложью, заставлять стремиться к другой жизни, о которой мечтали лучшие русские люди, проникнутые «святым недовольством» и освободительными идеями. С этой точки зрения Гоголь – один из видных деятелей освободительного движения.

Я предвижу возражения. Мне скажут: да разве Гоголь был приверженцем освободительных идей? Ведь Гоголь по своим убеждениям примыкал к сторонникам теории официальной народности, ведь он прямо заявляет в своей «Переписке с друзьями» о сочувствии и одобрении существующего порядка. А «Переписку он сам считал лучшим своим произведением. Гоголь защищал крепостное право, защищал бюрократический строй. Какой же он деятель освободительного движения? Вот, между прочим, характерный факт: по случаю 50-летия со дня его смерти газета «Московские Ведомости» сделала выборки из его сочинений, озаглавив их: «Гоголь о вере, мире и жизни»; здесь Гоголь выставляется единомышленником Грингмута. Это не фальсификация, не подлог: выборки сделаны из сочинений Гоголя. Грингмут и освободительное движение!

На возражения подобного рода я дам такой ответ: в «Полное собрание сочинений» великих писателей входят все их сочинения. Мало того, собираются частные письма великих писателей и публикуются после их смерти. Одним словом, принимаются все меры, чтобы сохранить для грядущих поколений всё, написанное великими писателями. Но если всё сохраняется, то это не значит, что всё имеет равную ценность, равное значение. Гоголь, автор «Мёртвых душ», «Ревизора», «Петербургских повестей», «Миргорода», «Вечеров на хуторе близ Диканьки» – гениальный художник, писатель, гордость и украшение нашей литературы. Но Гоголь, автор ученых статей и «Переписки с друзьями», – посредственный ученый и посредственный публицист. В «Переписке с друзьями» Гоголь высказывает свои личные мнения по вопросам государственной и общественной жизни. Взгляды эти имеют биографический интерес, но не имеют значения общественного, подобно тому, как не имеют научного значения ученые статьи Гоголя. Чувство благоговения перед памятью великого художника-писателя заставляет нас собирать все подробности, касающиеся его жизни, заставляет знакомиться с личными воспоминаниями о нем других, с его письмами, с его учеными статьями, с его статьями публицистическими. Но не учеными и публицистическими статьями дорог для нас Гоголь, не эти статьи – тот нерукотворный памятник, который он воздвиг себе в сердцах потомства.

Этот памятник – «Ревизор», «Мёртвые души» и другие художественные произведения. Нам дорог Гоголь, как автор художественных произведений. Мы преклоняемся перед Гоголем, как перед гениальным писателем художником. Мы устраиваем торжественные чествования, посвященные памяти Гоголя, как великого писателя-художника. И вспоминая многострадальную жизнь несчастного писателя, мы скорбим по поводу той глубокой драмы, которую суждено было ему вынести. А драма заключалась в непримиримом противоречии между художественным творчеством, художественным изображением действительности и теоретическим пониманием запросов этой действительности. Гениальный художник сказал святую, горькую правду об уродствах русской жизни, но он сам не вполне понимал, где источники этих уродств, и не ясно сознавал, где средства борьбы с ними. И это не удивительно. Гоголь вырос в старинных патриархальных традициях; он не получил достаточного общественного воспитания; судьба сталкивала его по преимуществу с людьми, которые оправдывали существующий строй жизни. В результате Гоголь-публицист дает неверное освещение изображенных им картин русской жизни и даже извращает ту святую правду, какую сказал Гоголь-художник.

Повторяю, Гоголь дорог для нас как писатель-художник. В области художественной литературы он является продолжателем дела своих предшественников. Вспоминается Фонвизин, изобразивший плоды злонравия, возросшие на поле русской жизни. Вспоминается Радищев, этот пионер освободительного движения. Он взглянул вокруг себя на окружавшую его русскую жизнь и «душа его человеческими страданиями уязвлена стала»: он увидел «чудище обло, озорно, стоглаво и лаяй». Писатели XIX века изображают с разных сторон это чудище. Пушкин подчеркивает «невежества губительный позор», который сеет чудище. Благодаря позору невежества мыслящим русским людям нет места в родной земле: у Пушкина они становятся несчастными скитальцами, у Лермонтова тоскуют по неудавшейся жизни, у Грибоедова испытывают «миллион терзаний»… Изображает чудище и Гоголь, и изображает так, как только может изобразить гениальный писатель-художник.

Гоголь рисует поразительные по своей жизненной правдивости картины из жизни чиновного люда, картины взяточничества и казнокрадства, произвола и самоуправства, невежества и ретроградства, насилия и унижения человеческой личности… Невольно встают перед вдумчивым читателем вопросом: где же причины этих печальных явлений? На какой почве они выросли и развились? И где выход из того ужасного положения, в каком находится страна, в которой господствуют такого рода явления? Гоголь-художник ставит эти вопросы. Гоголь-публицист дает на них ответы: причины – людские пороки, выход – нравственное совершенствование человека. Но вдумчивый читатель не довольствуется таким объяснением. Он видит всю правду в той картине русской жизни, какую нарисовал Гоголь, гениальный художник, и видит одну только частицу правды в том объяснении, какое дает Гоголь-публицист. Он сам легко восполняет то, что скрыто было от Гоголя публициста. Конечно, пороки людские играют роль. Конечно. Сквозники-Дмухановские, Тяпкины-Ляпкины, Земляники, Хлоповы, Держиморды, полицеймейстеры, прокуроры, управляющие палатами губернаторы и все изображенные Гоголем представители бюрократии – люди порочные. Но дело не только в их порочности. Дело в том, что были какие-то условия жизни, благоприятствовавшие тому, что порочность эта развивалась и давала пышные всходы. Мысль вдумчивого читателя обращалась к условиям жизни, к тем условиям жизни, совокупность которых мы обозначаем термином «бюрократический режим». «При этом режиме всё население рассматривалось как бесправная, безгласная масса, нуждающаяся в опеке; при этом режиме опека над населением возложена была на бюрократию; создается целая армия различных чинов бюрократии, своего рода государство в государстве; бюрократии предоставляется безграничное господство; в жертву интересам бюрократии приносятся интересы населения, общее благо народа заменяется видами правительства: практика безграничного господства в целях осуществления видов правительства отражается на психике, нравах и привычках бюрократии, вырабатываются своеобразные понятия о человеческом достоинстве, о человеческих отношениях и своеобразные правила человеческого поведения, далёкие от законов общечеловеческой морали…

На почве бюрократического режима и возможны были явления русской жизни, изображенные Гоголем.

На почве этого порядка значительное лицо, сделавшись чиновной особой в генеральском чине, старается усилить значительность разными способами. Он «завел, чтобы низшие чиновники встречали его еще на лестнице, когда он приходил на должность; чтобы к нему являться прямо никто не смел, а чтобы всё шло порядком строжайшим: коллежский регистратор докладывал бы губернскому секретарю, губернский секретарь – титулярному, или какому приходилось другому, и чтобы уже таким образом дело доходило до него». Он наводит страх на подчиненных и, был совершенно упоен мыслью, что слово его могло даже лишить чувства забитого и загнанного Акакия Акакиевича.

На почве этого порядка капитан Копейкин, который за отечество «жизнью жертвовал, проливал кровь, лишился, в некотором роде, руки и ноги» и к работе неспособен, не может, несмотря на все вынесенные им при хлопотах у начальства мытарства, получить «никакого, так сказать, распоряжения о вознаграждении пенсион, что ли».

На почве этого порядка почетные чиновники хорошо обделывают свои дела: у них «глядь и явится где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями…»

На почве этого порядка возможны странные случаи: попадается, например, человек, о котором даже облеченные властью высшие чиновники не знают, «что такое они именно: такой ли человек, которого нужно задержать и схватить, как неблагонамеренного, или же он такой человек, который может сам схватить и задержать почти всех, как неблагонамеренных».

На этой почве Сквозник-Дмухановский приказывает высечь ни в чем неповинную офицерскую вдову, отдает не в очередь в солдаты слесаря, принимает приношения купцов по случаю именин, и на Антона, и на Онуфрия… Тяпкин-Ляпкин берет взятки борзыми щенками, травит зайцев на землях тяжущихся помещиков, а как заглянет в бумаги, то только рукой махнет, ибо сам Соломон не разрешит, что в них правда и что неправда… Почтмейстер Шпекин распечатывает и читает чужие письма… Смотритель богоугодных заведений Земляника не употребляет дорогих лекарств, ибо «человек простой: если выздоровеет, то и так выздоровеет, если умрет, то и так умрет»… Держиморда «дает волю своим кулакам, для порядка всем ставит фонари под носом – и правому, и виноватому»… И т. п.

(Окончание будет)

Профессор И. Малиновский